Краеведческая экскурсия по городу Глухов Сумской области

Мы возвращаемся обратно на трассу через Кролевец. Если верить сайту города, здесь есть несколько достопримечательностей: яблоня-колония, усадьбы Огиевских (обычная такая хата, в которой останавливался когда-то Шевченко) и Рудзинских (http://www.krolevets.com/photos/pics2.php?%20directory=rudzynskyh&currentPic=0). Честно говоря, хотелось бы глянуть на зелененькую усадьбу, но Кролевец оказался довольно большим городом; мы не решились пускаться на поиски, и, чтобы не тратить время, сразу поехали в Глухов.

Глухов интересовал меня давно, хотелось непременно заехать сюда – ведь это родина членов замечательной семьи известных меценатов Терещенко, которыми я интересуюсь уже давно. В небольшом селе Локоть, что в 40 верстах от Глухова в 1794 году родился основатель династии Артемий Яковлевич Терещенко. В 1820 году он с супругой Ефросиньей Григорьевной Стеслявской-Терещенко переселился в Глухов, где и сколотил впоследствии свое состояние.

Помимо связи с фамилией Терещенко, Глухов имеет еще множество интересных страниц своей истории.

Люди селились здесь еще 4 тысячелетия назад. В округе археологами были обнаружены стоянки бронзового века, скифские курганы, следы зарубинецкой культуры. Носители зарубинецкой культуры, ранние праславянские племена, были вытеснены воинственными сарматами из района бассейна Верхнего и Среднего Днепра и пришли сюда в конце 1 века нашей эры. Ученые предполагают, что еще с тех времен на месте нынешнего города существовало поселение; местность возле реки Эсмань (по мнению некоторых краеведов, название это древнеиранское и означает оно «Прекрасный путь»), естественным образом защищенная рекой, многочисленными холмами и окрестными болотами от нападений, была весьма удобна для поселения.

В русских летописях город впервые упоминается с 1152 года: «Тогда же пошли мы с Юрием, - а не отказали ему, - Ярославич Ростислав с братьями, и с рязанцами, и с муромцами, и также половцы, и Оперлюи, и Токсобичи, и весь половецкий народ, сколько их между Волгой и Днепром. И двинулись они туда, на Вятичи, тоже взяли их  /подойдя/  на  /город их/  Мценск. А оттуда пошли они на Спаш и на Глухов и там стали». Это цитата из «Русского летописца», речь идет о походе Юрия Долгорукого против Великого князя Киевского Изяслава Мстиславовича. Последующие документальные упоминания о городе свидетельствуют о том, что он был хорошо укреплен.

Летописи, описывающие Батыево нашествие в 1239 году, косвенно свидетельствуют о том, что Глухов был взят татарами до Чернигова и не был, в отличие от Чернигова, разрушен. В 1352 году пришла «черная смерть», «моровая язва». Возможно, кочевники-оккупанты принесли из степи чуму. Или речь идет об оспе, пришедшей из Западной Европы. Так ли иначе, практически все население города вымерло: «В Глухове же ни одного человека не осталось – все измороша».

Судя по тому, что Глухов упоминается обычно вскользь и не часто, поселение во времена древней Руси не имел не стратегического, не политического значения; однако возможно, что свидетельства величия города просто не сохранились. Во время интенсивной застройки города во второй половине 19 века в земле нередко обнаруживали осколки древнерусской цемянки и плинфы, использовавшихся при строительстве богатых резиденций, крупных культовых и общественных построек. Возможно, почва города хранит еще множество тайн и сюрпризов; слово за археологами.

После мора город опустел. Возрождался он долго и медленно. После Кревской унии 1385 года Глухов входил в состав нового польско-литовского государства, а точнее в его «Северский дукатус». До 17 века Глухов находился во владении Речи Посполитой. В 1635 году поляками были перестроены глуховские укрепления. Примерно тогда же город получил Магдебургское право.

Во время национально-освободительной войны, поднятой Хмельницким, Глухов стал сотенным городком Нежинского полка. Здесь в 1669 году был заключен договор между гетманом Демьяном Многогрешным и московским царем – «Глуховские статьи». Договор был не столь ограничивающий власть гетмана, как Московские статьи 1665 года, однако он все же существенно отличался от статей, подписанных в 1654 году Хмельницким.

Быть бы Глухову и далее рядовым сотенным городом, если бы не резкий поворот в истории взаимоотношений между русским царем Петром и внезапно предавшим его гетманом Украины Иваном Мазепой. В разгар Северной войны Мазепа в 1708 году перешел на сторону молодого шведского короля Карла XII, чем вызвал необузданный гнев Петра, ранее считавшего гетмана своим личным другом. По приказу Петра была разрушена резиденция Мазепы Батурин, гарнизон и жители были вырезаны, а гетманскую столицу перенесли в Глухов. Здесь, в Глухове, был избран новым гетманом Иван Скоропадский, здесь же в Николаевской церкви Ивану Мазепе объявили анафему. Процедура была обставлена со всей назидательной торжественностью, на ней присутствовал сам Петр. После богослужения гетману объявили троекратную анафему, а на городской площади в тот же день была совершена символическая «казнь» Мазепы. Правда, самого гетмана для свершения сей процедуры заполучить не удалось, он наотрез отказался в ней участвовать, поэтому вместо него казнили «чучелу».

Меншиков и князь Головкин перед казнью разорвали грамоты и сорвали с «чучелы» ордена и ленту Андрея Первозваного (представляю, как сложно им было хранить при этом серьезное выражение лица). Специально для Мазепы Петр Первый учредил "Медаль Иуде", которая была отлита в единственном экземпляре. Видимо, медаль планировалось вручить после поимкм Мазепы, но хитроумный гетман вновь обвел царя вокруг пальца - он умер в Бендерах, не дождавшись церемонии вручения.

В некоторых путеводителях указывается, что анафему оглашали в Троицком соборе. Я, поначалу, решила, что это, скорее всего, правильная версия - ведь такую политически важную процедуру все-таки должны были проводить в соборе, а не в обычной церкви. Однако специалисты меня поправили - Троицкий собор, на момент описаных событий был еще не достроен.

Некоторые источники вообще утверждают, что анафему накладывали в Петербурге. Троицкий собор, как и Михайловская церковь, до наших дней не сохранился – его разобрали в 60-е годы 20 века после нескольких пожаров, сильно повредивших постройку.

Он был родным братом фаворита Елизаветы Второй Алексея Разумовского. К слову, в царствование Елизаветы, ее любимый фаворит и морганический супруг ввел при дворе моду на все «малороссийское» - для царицы приглашали выступать бандуристов и украинских народных певцов, в царском меню появились блюда украинской кухни. Сама Елизавета бывала на Украине; во время одного из путешествий она посетила Киев, Козелец и Глухов. В ее свите состояли будущий царь Петр Третий и его супруга, будущая императрица Екатерина Вторая.

В Глухове Елизавета останавливалась, предположительно, в Министерском доме. Благосклонно настроенная по отношению к Украине, царица официально позволила возродить в 1747 году гетманство. Этот шаг постепенно готовился заранее, так, в 1746 году было принято решение модернизировать Глуховскую крепость. Проектом руководил Даниил Дебоскет, начальник Киевского департамента крепостей. Постройки уже практически были готовы, когда в 1747 году в городе вспыхнул страшный пожар. Две третих построек города были уничтожены огнем. Город принялись спешно возводить заново. Застройка приняла более регулярный характер, улицы распланировали прямые и более широкие.

Работами этими руководили столичные архитекторы Иван Маргасов и Андрей Квасов. В 1750 году, наконец, новым гетманом «избрали» Кирилла Разумовского. В 1751 году в дворцовой церкви в Санкт-Петербурге канцлер Бестужев-Рюмин вручил ему гетманские клейноды, Разумовский дал присягу верности Императрице. После этого он на 125 подводах отбыл в Глухов, везя с собой супругу Екатерину Ивановну, свиту, труппу крепостных артистов, целую армию поваров и слуг. Сопровождали его первый приближенный и советчик Григорий Теплов (к слову, втайне регулярно доносивший Бестужеву-Рюмину о каждом шаге гетмана) и генеральный писарь Андрей Безбородко. Разумовский следовал в роскошной карете, запряженной шестеркой сытых лошадей (карета хранится теперь в Артиллерийском музее в Петропавловской крепости вместе с другими гетманскими регалиями последнего гетмана, а клейнодные пушки, отлитые в Глухове в 1753 году – в Музее кубанского казачества в Краснодаре). Встречали гетмана 6 тысяч казаков, с крепостного вала ему салютовали пушки, а в Николаевской церкви состоялось торжественное богослужение.

При всей торжественности встречи, гетману пока не было предоставлено соответствующее жилища – новый деревянный гетманский дворец, похожий на царский дворец в Киеве и подмосковный дворец в Перово, был достроен только через год. Семья Разумовских завела в Глухове Петербургские порядки, давала частые балы, представления и приемы.

Уже при Екатерине во время своего гетманства Кирилл Разумовский пытался возродить вольные традиции; добиваясь максимальной автономии Украины; поделил подвластные территории на «повиты» - административное деление, сходное с шляхетской Польшей; предложил предоставить Украине дипломатическую независимость. Эти «эксперименты» сильно раздражали Екатерину Вторую. Гетману было отказано в отставке с поста Президента Академии наук, по делам Академии и Лейб-гвардии Измайловского полка, чьим командующим он числился, его часто вызывали в Петербург, по-видимому, сознательно отвлекая от «украинских дел». Теплов, интриговавший против Румянцева за его спиной, доносил, что гетман, дескать, пытается добиться потомственного наследования гетманского титула. При всем своем хорошем личном отношении к Разумовскому, со временем Екатерина все же вынудила его «сложить булаву» и настояла на его отъезде за границу. Гетманство и Сечь были ликвидированы, Малороссию разделили на российские уезды. Была утверждена Малороссийская коллегия, которая отныне ведала всем, что происходило на Украине. Разумовский надолго покинул страну и вернулся через несколько лет в свое подмосковное имение, а потом  уже в Батурин, где через 9 лет умер.

В 1784 году в городе произошел очередной крупный пожар. Сгорело 200-метровой длины здание Коллегии, построенное Квасовым, и гетманский дворец, многие другие здания также были уничтожены. В 1802 году был разработан новый генеральный план застройки. Новые улицы и площади землемеры наметили вехами, а однажды ночью жители эти вехи… стащили. За это местный городовой получил строгий выговор и указания: «о непременном и лучшем впредь смотрении, дабы поставленные вехи соблюдаемы были обывателями целостно на своих местах». В 1808 году земляные укрепления старой крепости были срыты, разобраны руины сгоревших Московских ворот, а вот Киевские ворота восстановили, несколько переделав их и добавив боковые проходы для пешеходов. Их можно видеть и сегодня.

Как я уже говорила, Артемий Терещенко переселился в город в 1820 году. Вместе с женой они открыли торговлю мелкими товарами. За удачливость в делах Артемия Яковлевича прозвали «Карбованец» («Рубль»). Трудолюбие, оборотистость, порядочность в ведении дел снискали Терещенко добрую репутацию; купец разбогател. Во время Крымской войны семья увеличила состояние на армейских поставках. Помимо торговли, Артемий Яковлевич увлеченно занимался общественной деятельностью. В 1842-48 годах он был бургомистром Глуховского магистрата и старостой Анастасиевской церкви, имел медаль Священного Синода. Три его сына – Николай, Федор и Семен – со временем подключились к семейному делу. Особенных успехов достиг Никола; Семен же вскоре уехал в Россию.

Никола занимался чумацким делом – возил хлеб и соль в отдаленные районы Империи. После отмены крепостного права Терещенко принялись скупать и брать в аренду хиреющие сахарные заводы у разорившихся помещиков, не знающих, что делать с этим добром без дармовой рабочей силы. Терещенко модернизировали свои производства; большого успеха они достигли так же из-за гуманного и бережного отношения к своим рабочим: при каждом заводе были открыты столовые, больницы, школы. Качество сахара Терещенко славилось по всей Империи.

Семья Терещенко стала одной из самых богатых в стране. Только в иностранных банках в 1911 году семья держала около 13 млн рублей. В 1870 году отец предоставил сыновьям полную самостоятельность, они основали общество «Общество Братьев Терещенко». Николу Артемьевича также со временем выбирают городским бургомистром. В общей сложности он более 20 лет был городским Головой, пользуясь неизменным уважением горожан.

За что же так любили «миллионщиков» Терещенко? По приблизительным подсчетам династия Терещенко потратила на благотворительность в общей сложности более 5 миллионов рублей, из них 1,5 миллиона – на родной Глухов! В одном только Глухове на пожертвования семьи Терещенко были построены: мужская и женская гимназии, ремесленное училище, пансион для гимназистов, детский приют, городское училище, городская больница, учительский институт со службами, уездный банк, уездная земская управа, дворянское собрание, Анастасиевский собор, ряд жилых построек. Множество благотворительных построек было осуществлено за их счет и в Киеве, о чем я уже писала неоднократно.

Николай Артемьевич умер в 1903 году, пережив жену и братьев. Как и его жена, родители и брат Федор, он был похоронен в огромном Анастасиевском соборе, построенном на средства семьи. Благодарные глуховчане в 1909 году установили ему в городе памятник, в самом центре города, на площади между Анастасьевским собором и Спасо-Преобаженской церковью.

На открытие памятника присутствовали сотни горожан, прибыла делегация из Киева. После революции вандалы разбили памятник «буржую». Скульптор Андреев, некогда создавший его, при новой власти принялся ваять «Лениниану».

Склеп Николы Артемьевича было беспардонно вскрыт грабителями, однако гроб с телом покойного не тронули – возможно, через стеклянное окошко в крышке гроба воры увидели, что погребли миллионера в скромном мундире без украшений и наград. О судьбе некоторых потомках братьев Терещенко я уже писала.

Глухов мне очень понравился. Мы проехали мимо самой старой из сохранившихся церквей города – Николаевской (1693г), стоящей на площади возле базара, а машину припарковали возле парка, где установленная футуристического вида водонапорная башня.

Неподалеку расположена аккуратная Спасо-Преображенская церковь (1748-1765). Она строился при Кирилле Разумовском, очертаниями весьма напоминает Трехсвятительскую церковь в Лемешах, где родился гетман (церковь эта построена им на месте погребения отца, казака, Григория Розума).

Трехсвятительскую церковь строил Григорович-Барский; его влияние видно и в глуховской постройке, хотя самим строительством руководил Квасов. Достраивали церковь на средства казачьего атамана Григория Кологривого. Изначально она была трехглавой, но позднее ее перестроили и возвели колокольню.

В советское время колокольню разобрали, храм был закрыт, его даже планировали снести, однако в 1979 году специалисты признали художественную ценность постройки и внесли ее в список Памятников архитектуры. Внутри она довольно скромная; видимо, росписи и декор были утрачен после революции.

Прекрасный Трех-анастасьевский (Анастасьевский) собор в византийском стиле – дар семьи Терещенко городу, был построена в 1893 году. Очертаниями храм напоминает Владимирский собор в Киеве. Расписывали храм Александр и Павел Сведомские, участвовали в оформлении также художники Василий Верещагин и Федор Журавлев.

Честно говоря, мне их работа не очень понравилась, ожидала чего-то более впечатляющего. Мне показалось, что росписям не хватает целостности, некоторые фигуры выполнены в немного наивной манере, схематично. Хотя, это дело вкуса.

К следующей церкви, Николаевской, нам пришлось немного пройтись пешком. В конце 17 века ее построил мастер Матвей Ефимов по заказу глуховского сотника Василия Федоровича Ялоцкого. В 1930 году церковь закрыли, сделав здесь зернохранилище, а красивый иконостас конца 18 века (более ранний сгорел) уничтожили. Сейчас она действует. Вид у церкви такой… почтенный, что ли. Сразу видно, что она старинная.

Фото я взяла с неофицального сайта города: http://hlukhiv.com.ua/articles/architect/voznesenska_tserkva.html.

Улочка к нему ведет узкая, опрятная, застроенная одноэтажными домиками. В одном окне сидит кошка, лениво щурясь на прохожих. Некоторые из них деревянные, с потемневшими ставнями и наличниками, украшенными нехитрой резьбой. К сожалению, их становиться все меньше – теперь хозяева все чаще обшивают свои старые жилища свеженькой, но такой безликой пластиковой «вагонкой». У жителей Северщины нынче в моде «веселенький» сиреневый цвет – краской такого цвета окрашены многие стены, ставни или заборчики, часто можно увидеть и «вагонку» этой волнующей окраски. А танки на постаментах и памятники воинам Великой Отечественной здесь принято красить в малахитово-зеленый цвет; видимо, какая есть краска, той и красят.

Но это лирическое отступление, а мы подошли к воротам. Они очень «фотогеничны», их изображение есть практически во всех путеводителях. Вот и сейчас возле них фотографируются две юные особы. Иногда их называют Триумфальной аркой, однако, это именно ворота, служившие когда-то одним из проходов через крепостные стены и валы.

Ранее они были деревянными, но в 18 веке их заменили каменными в честь приезда Елизаветы Петровны. Значит, это все-таки и Триумфальная арка тоже. И руководил работами, угадайте - кто? Правильно, все тот же Квасов. Совсем недавно ворота были без створ, их реконструировали в 2007 году.

Теперь мы возвращаемся в центр города и осматриваем знаменитую «стометровку» (когда-то она была «двухсотметровкой») – в 1768-72 Квасовым здесь было построено здание Второй Малороссийской коллегии. После пожара дом перестроили. На его месте было возведено здание Земской управы; вот, это самое. Теперь это что-то вроде местного Арбата – пешеходная улочка между старыми постройками, содержащимися, кстати, в весьма пристойном состоянии.

В центре сохранилось несколько зданий второй половины 19 века. Одно из них – дом помещика П.П. Лютого. Ну, и конечно – усадьба семьи Терещенко. Имеется здесь и Земельный банк Терещенко и дворянское собрание.

Не раз обращаем внимание на чистоту и опрятность города. Скверы и парки ухожены, разбито много клумб.

Стоит еще добавить, что в симпатичном Глухове родился канцлер А.А. Безбородко, композиторы Д.С. Бортнянский и М.С. Березовский, которым в городе установлен памятник, а также актриса Ада Роговцева.

Погуляв по тенистым улицам города, мы спешим далее. Нам надо успеть в летописный Путивль.